М.Горький. Песня о Соколе

Море - огромное, лениво вздыхающее у берега, - уснуло и неподвижно в

дали, облитой голубым сиянием луны. Мягкое и серебристое, оно слилось там с

синим южным небом и крепко спит, отражая в себе прозрачную ткань перистых

облаков, неподвижных и не скрывающих собою золотых узоров звезд. Кажется,

что небо все ниже наклоняется над морем, желая понять то, о чем шепчут

неугомонные волны, сонно всползая на берег.

Горы, поросшие деревьями, уродливо изогнутыми норд-остом, резкими

взмахами подняли свои вершины в синюю пустыню над ними, суровые контуры их

округлились, одетые теплой и ласковой мглой южной ночи.

Горы важно задумчивы. С них на пышные зеленоватые гребни волн упали

черные тени и одевают их, как бы желая остановить единственное движение,

заглушить немолчный плеск воды и вздохи пены - все звуки, которые нарушают

тайную тишину, разлитую вокруг вместе с голубым серебром сияния луны, еще

скрытой за горными вершинами.

- А-ала-ах-а-акбар!.. - тихо вздыхает Надыр-Рагим-оглы, старый крымский

чабан, высокий, седой, сожженный южным солнцем, сухой и мудрый старик.

Мы с ним лежим на песке у громадного камня, оторвавшегося от родной

горы, одетого тенью, поросшего мхом, - у камня печального, хмурого. На тот

бок его, который обращен к морю, волны набросали тины, водорослей, и

обвешанный ими камень кажется привязанным к узкой песчаной полоске,

отделяющей море от гор. Пламя нашего костра освещает его со стороны,

обращенной к горе, оно вздрагивает, и по старому камню, изрезанному частой

сетью глубоких трещин, бегают тени.

Мы с Рагимом варим уху из только что наловленной рыбы и оба находимся в

том настроении, когда все кажется прозрачным, одухотворенным, позволяющим

проникать в себя, когда на сердце так чисто, легко и нет иных желаний, кроме

желания думать.

А море ластится к берегу, и волны звучат так ласково, точно просят

пустить их погреться к костру. Иногда в общей гармонии плеска слышится более

повышенная и шаловливая нота - это одна из волн, посмелее, подползла ближе к

нам.

Рагим лежит грудью на песке, головой к морю, и вдумчиво смотрит в

мутную даль, опершись локтями и положив голову на ладони. Мохнатая баранья

шапка съехала ему на затылок, с моря веет свежестью в его высокий лоб, весь

в мелких морщинах. Он философствует, не справляясь, слушаю ли я его, точно

он говорит с морем:

- Верный богу человек идет в рай. А который не служит богу и пророку?

Может, он - вот в этой пене... И те серебряные пятна на воде, может, он

же... кто знает?

Темное, могуче размахнувшееся море светлеет, местами на нем появляются

небрежно брошенные блики луны. Она уже выплыла из-за мохнатых вершин гор и

теперь задумчиво льет свой свет на море, тихо вздыхающее ей навстречу, на

берег и камень, у которого мы лежим.

- Рагим!.. Расскажи сказку... - прошу я старика.

- Зачем? - спрашивает Рагим, не оборачиваясь ко мне.

- Так! Я люблю твои сказки.

- Я тебе всь уж рассказал... Больше не знаю... - Это он хочет, чтобы я

попросил его. Я прошу.

- Хочешь, я расскажу тебе песню? - соглашается Рагим.

Я хочу слышать старую песню, и унылым речитативом, стараясь сохранить

своеобразную мелодию песни, он рассказывает.

I

"Высоко в горы вполз Уж и лег там в сыром ущелье, свернувшись в узел иглядя в море. Высоко в небе сияло солнце, а горы зноем дышали в небо, и бились волнывнизу о камень... А по ущелью, во тьме и брызгах, поток стремился навстречу морю, гремякамнями... Весь в белой пене, седой и сильный, он резал гору и падал в море,сердито воя. Вдруг в то ущелье, где Уж свернулся, пал с неба Сокол с разбитойгрудью, в крови на перьях... С коротким криком он пал на землю и бился грудью в бессильном гневе отвердый камень... Уж испугался, отполз проворно, но скоро понял, что жизни птицы две-триминуты... Подполз он ближе к разбитой птице, и прошипел он ей прямо в очи: - Что, умираешь? - Да, умираю! - ответил Сокол, вздохнув глубоко. - Я славно пожил!.. Язнаю счастье!.. Я храбро бился!.. Я видел небо... Ты не увидишь его такблизко!.. Эх ты, бедняга! - Ну что же - небо? - пустое место... Как мне там ползать? Мне здесьпрекрасно... тепло и сыро! Так Уж ответил свободной птице и усмехнулся в душе над нею за этибредни. И так подумал: "Летай иль ползай, конец известен: все в землю лягут,все прахом будет..." Но Сокол смелый вдруг встрепенулся, привстал немного и по ущелью повелочами... Сквозь серый камень вода сочилась, и было душно в ущелье темном и пахлогнилью. И крикнул Сокол с тоской и болью, собрав все силы: - О, если б в небо хоть раз подняться!.. Врага прижал бы я... к ранамгруди и... захлебнулся б моей он кровью!.. О, счастье битвы!.. А Уж подумал: "Должно быть, в небе и в самом деле пожить приятно, кольон так стонет!.." И предожил он свободной птице: "А ты подвинься на край ущелья и внизбросайся. Быть может, крылья тебя поднимут и поживешь ты еще немного в твоейстихии". И дрогнул Сокол и, гордо крикнув, пошел к обрыву, скользя когтями послизи камня. И подошел он, расправил крылья, вздохнул всей грудью, сверкнул очами и- вниз скатился. И сам, как камень, скользя по скалам, он быстро падал, ломая крылья,теряя перья... Волна потока его схватила и, кровь омывши, одела в пену, умчала в море. А волны моря с печальным ревом о камень бились... И трупа птицы невидно было в морском пространстве...

II

В ущелье лежа, Уж долго думал о смерти птицы, о страсти к небу. И вот взглянул он в ту даль, что вечно ласкает очи мечтой о счастье. - А что он видел, умерший Сокол, в пустыне этой без дна и края? Зачемтакие, как он, умерши, смущают душу своей любовью к полетам в небо? Что имтам ясно? А я ведь мог бы узнать все это, взлетевши в небо хоть ненадолго. Сказал и - сделал. В кольцо свернувшись, он прянул в воздух и узкойлентой блеснул на солнце. Рожденный ползать - летать не может!.. Забыв об этом, он пал на камни,но не убился, а рассмеялся... - Так вот в чем прелесть полетов в небо! Она - в паденье!.. Смешныептицы! Земли не зная, на ней тоскуя, они стремятся высоко в небо и ищутжизни в пустыне знойной. Там только пусто. Там много света, но нет там пищии нет опоры живому телу. Зачем же гордость? Зачем укоры? Затем, чтоб еюприкрыть безумство своих желаний и скрыть за ними свою негодность для делажизни? Смешные птицы!.. Но не обманут теперь уж больше меня их речи! Я самвсе знаю! Я - видел небо... Взлетал в него я, его измерил, познал паденье,но не разбился, а только крепче в себя я верю. Пусть те, что землю любить немогут, живут обманом. Я знаю правду. И их призывам я не поверю. Землитворенье - землей живу я. И он свернулся в клубок на камне, гордясь собою. Блестело море, все в ярком свете, и грозно волны о берег бились. В их львином реве гремела песня о гордой птице, дрожали скалы от ихударов, дрожало небо от грозной песни: "Безумству храбрых поем мы славу! Безумство храбрых - вот мудрость жизни! О смелый Сокол! В бою с врагамиистек ты кровью... Но будет время - и капли крови твоей горячей, как искры,вспыхнут во мраке жизни и много смелых сердец зажгут безумной жаждойсвободы, света! Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешьживым примером, призывом гордым к свободе, к свету! Безумству храбрых поем мы песню!.."

... Молчит опаловая даль моря, певуче плещут волны на песок, и я молчу,

глядя в даль моря. На воде все больше серебряных пятен от лунных лучей...

Наш котелок тихо закипает.

Одна из волн игриво вскатывается на берег и, вызывающе шумя, ползет к

голове Рагима.

- Куда идешь?.. Пшла! - машет на нее Рагим рукой, и она покорно

скатывается обратно в море.

Мне нимало не смешна и не страшна выходка Рагима, одухотворяющего

волны. Все кругом смотрит странно живо, мягко, ласково. Море так внушительно

спокойно, и чувствуется, что в свежем дыхании его на горы, еще не остывшие

от дневного зноя, скрыто много мощной, сдержанной силы. По темно-синему небу

золотым узором звезд написано нечто торжественное, чарующее душу, смущающее

ум сладким ожиданием какого-то откровения.

Все дремлет, но дремлет напряженно чутко, и кажется, что вот в

следующую секунду все встрепенется и зазвучит в стройной гармонии

неизъяснимо сладких звуков. Эти звуки расскажут про тайны мира, разъяснят их

уму, а потом погасят его, как призрачный огонек, и увлекут с собой душу

высоко в темно-синюю бездну, откуда навстречу ей трепетные узоры звезд тоже

зазвучат дивной музыкой откровения...

• Blog of Lusine Nalbandyan » Blog Archive » Ах, если бы ...