О творчестве в моей жизни

Только что в переписке с Ольгой Шведенко у меня возник снова вопрос о том, чем я занимаюсь. Рассказывая о том, чем зарабатываю на жизнь в данный момент, я вдруг вспомнила, что почти четыре года назад написала статью о том, как вообще посмела выпускать в свет свои творческие работы. С чего все началось "на старости лет". Статью отыскала, подумала, что уместно поместить ее сюда. Только имейте в виду, что написана она в марте 2006 года для сайта сообщества "Тигель".
Со своей стороны я сейчас добавила в текст ссылки на фотоальбомы работ, появившихся в том числе и позже ее написания.
Эпизоды об ушедших поездах.
(Ретро-эссе о том, как я сначала потеряла, а потом приняла в себе творческого человека).
Все ли рождаются с творческими способностями? Много раз я задавалась этим вопросом сама, еще больше слышала его в окружающем меня пространстве - и выражался этот вопрос всегда по-разному, и словом - устным и письменным, и бессловесно - различными людьми, ситуациями, предметами. Сейчас я не просто верю - верую, что это истинно так, что каждый человек рождается творцом, разве что столь же вечные "мочь" и "хотеть" часто становятся конфликтующими привратниками у калитки в дивный сад творческого полета. Недаром столь крылатой стала цитата из известной кинокомедии: "Так выпьем же за то, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями!".
Я сама права на вход в этот дивный сад искала всю жизнь, совсем недавно вдруг осознав в полной мере, что это право не дается извне, это право дается только человеком самому себе! Тогда же, в каждый момент своей прошедшей жизни, я смотрела на то, что делала, совершенно с другой "колокольни". А сейчас, оглядываясь назад, осознавая, сколько времени и возможностей пропущено, да еще глядя на времена нынешние, когда не только возможностей для самовыражения, но и того, что называется "предметами творческого труда" стало бесподобно и соблазнительно много и изобильно, очень трудно сдержать в себе ощущение творческой жадности, заставить себя ограничиться чем-то одним, максимум одним-двумя направлениями, чтобы добиться результатов.
Впрочем, а что такое результат? То есть, что такое результат вообще, - это, в основном понятно, во множестве словарей существуют четкие определения. Наверное, для творческого человека результат - это когда плод его труда востребован другими. В этом смысле все не так уж и просто - мало ли случаев знает история искусства всех видов, когда творение становится востребованным спустя долгие и долгие годы. Причем, не всегда после того, как оно было создано, но до обидного часто только после того, как сам творец уже покинул сей бренный мир. Тогда все материальные плоды его творения жадно делятся между наследниками и/или коллекционерами, будоражат умы кругов, близких к арт-аукционам.
Соответственно, такое прижизненное отношение "неблагодарного человечества" к людям творческим, а точнее - к результатам их творчества, давно уже служит предметом бурных споров с обсуждением вопросов типа: "А что такое искусство вообще? Что считать искусством? И как его оценивать?" и т.д.
Говорить за всех я, конечно же, не возьмусь, но сколько себя помню, огромное количество раз гасила свои творческие порывы убийственной фразой: "А кому это нужно?".
Она, возможно, и была правомочна, эта фраза, если целиком и полностью ориентироваться на результат, и только на него. Если к тому же заведомо ожидать от этого результата какой-то материально осязаемой отдачи, то.
Однажды один творческий человек, народный художник России Игорь Павлович Обросов, сказал мне: "Тебе надо писать!", имея в виду литературное творчество. Я тут же, привычно, совершенно автоматически парировала: "А кому это нужно?!". "Тебе самой!", ответил пожилой художник.
Ах, Игорь Павлович! Если бы Вы только могли знать, сколько раз за годы, прошедшие с того разговора, я вспоминала Ваши слова! Вначале я была довольна своим ответом, полагая, что была права. Сейчас я понимаю - сколько возможностей я упустила, застряв на этом убеждении! Сколько раз я сама "била себя по рукам", не давая себе не то, чтобы закончить какое-то творческое начинание (что вполне в моем характере), но даже и начать! Заведомо уверенная в своей несостоятельности, в том, что плоды моих рук никому не нужны, я даже не позволяла себе пробовать и, вполне возможно - ошибаться, набирать опыт, оттачивать руку или слово.
Прошли еще годы, выбранные из невосполнимой копилки под названием "срок жизни". Иногда очень интересно, хотя и грустно, просмотреть снова виртуальный фильм производства собственной памяти под названием "Моя жизнь и творчество".
Эпизод первый. Швейное дело.
Пятый класс стандартной восьмилетки. Череда сменяющихся классных руководителей привела к нам в этом качестве учительницу по труду, ее звали Людмила Гавриловна. Помню, что она поразила меня до глубины души тем, что она, женщина, умела чинить утюг! В моей детской голове это было сродни всем тринадцати подвигам Геракла одновременно! Но ее роль в моей жизни оказалась гораздо более практичной, чем я могла себе тогда представить. Не помню, чем она (или не она?) занимала на время уроков труда мальчиков, но девочек она учила шить. Начиналось с банальных косынки и фартучка, потом пошли вещички посложнее. И Людмила Гавриловна научила нас не только строить классическую выкройку по собственным меркам, но и моделировать практически любой фасон платья или блузки. Ах, прозорливая наша учительница! Низкий Вам поклон за Ваши уроки! Словно бы знали Вы, что настигнут Россию через двадцать лет непростые времена. Как пригодились мне полученные от Вас знания, когда пришлось изворачиваться, одеваясь самой и одевая растущую дочку в условиях, когда купить было практически нечего!
А в школьные годы наука самопального кутюрье давалась непросто, потому что использовала я для своей практики то, что было наиболее доступно, то есть то, что было в доме. Еще худо-бедно, когда под руку мне попадались отрезы ситца или поплина, подаренные бабушкой, хуже бывало, когда я втихаря переделывала старые вещи. Доставалось за это зачастую так сурово, что память заволакивается туманной дымкой, в которой не видны подробности.
Креатив, который тогда еще так не назывался, хотя явно присутствовал в моих изделиях в полной мере, замечательно меня выручал. Я с подросткового возраста была толстушкой. А в годы моей школьной молодости все, что шилось на размер больше 50-го, представляло собой вариации на тему саванов, разве что не белых, а аляписто-цветных. А в возрасте от пятнадцати наряжаться в такую спецодежду ой, как не хочется! Поэтому полученные от Людмилы Гавриловны навыки моделирования позволяли конструировать интересные (даже с точки зрения нынешних лет) модели. Причем, не просто на бумаге, а созданные "с нуля" и до полной готовности своими руками. Причем, некоторые были очень смелыми для своего времени. Настолько смелыми (во всяком случае, для моего тогдашнего воспитания), что они так и умирали в шкафах, надетые всего-то раз или два. Я стеснялась их носить. Хотя вспоминаю свои эксперименты с цветом и фасонами, потом смотрю на подиумы некоторых современных показов мод, и мне становится грустно. Потому что я вижу там некоторые из своих прежних идей. но занимаюсь, почему-то совсем не этим. (Впрочем, если вспомнить, через какие тернии тогда пробивался сам Слава Зайцев!..)
Но ничему из этого я не придавала значения. Просто потому, что мне это давалось нетрудно, иногда даже легко (а разве можно ценить то, что не дается тяжким трудом?). И с точки зрения идей, и с точки зрения реализации. Просто придумывалось и осуществлялось. А научиться ценить это было негде. И не у кого. Это был просто быт, способ выживания. Плюс патологически заниженная самооценка.
В восьмидесятых годах те же творческие навыки позволяли одевать растущую дочку. Причем не с определением "сносно", как могло бы показаться с учетом того, что перешивались мои же платья, а вовсе даже неплохо. За платьями, из которых вырастала моя дочка, даже установилась некая очередь на их наследование. Потому что были они нестандартными, я бы даже сказала - эксклюзивными, такие маленькие авторские модели. Из нередких тогда командировок я привозила любую мелочь, которая обнаруживалась в другом городе. Например, во Львове я обнаружила баснословный по тогдашним московским меркам выбор мулине, да еще привезла несколько бобин с серебряным и золотым люрексом. Все это очень пригодилось в аппликациях на детской одежке.
Потом я освоила машинную вышивку. И после этого мои близкие отношения с шитьем стали сходит на нет. Дочка подросла, пошла в школу. Общение в классе сделало свое дело - ребенок начал фырчать на мой эксклюзив, наотрез отказываясь от того, чтобы надеть что-то не фабричное, не как у всех. Невостребованные навыки стали забываться. Неиспользованные запасы рукодельных материалов иногда попадаются на глаза и вызывают легкую ностальгию - куда им до нынешнего изобилия в специализированных магазинах!
Эпизод второй. Вязание.
Эта наука досталась мне по наследству от бабушек, от обеих. Точно уже не помню, кто и чему меня учил, обе умели вязать - такое тогда было время, что ли. Первые опыты вязания давались мне, естественно, с трудом. Помню, как я стягивала нитку, а потом с трудом продевала в петлю спицу или крючок. Но постепенно все нормализовалось, и вместе с привычкой появился огромный интерес. Изо всех возможных источников доставались и выуживались схемы - узоров для спиц и крючка, потом получалось и "срисовать" схему по уже готовому образцу, увиденной на ком-то модели.
На этом пути были и тернии. За отсутствием материала (ниток) для новых идей, однажды был распущен добротный вьетнамский шерстяной свитер, превратившийся в стильный джемпер. Когда обнаружилось исчезновение качественной и добротной по родительскому мнению вещи, скандал был невероятный. Так давался практический опыт.
Когда росла дочка, умение вязать и, особенно, перевязывать вещи, выручало в огромной степени. Хотя часто перевязывать не получалось - вещи переходили в пользование растущей дочке соседей, девочке, моложе моей на год. Парадоксальная ситуация. Соседский папа часто ездил за границу и привозил девочке заграничные одежки. У меня, как и у многих "невыездных" мам, это вызывало горькую зависть. А они (вот странность!) - завидовали вещичкам моей дочки и с нетерпением ждали, когда она из них вырастет.
Когда я узнала о существовании вязальных машин, сначала меня это тронуло мало. Но одна из моих сослуживиц купила "Северянку", прошла курсы, и однажды появилась в узорном джемпере. Все! Я потеряла покой, и однажды привезла ее аж с другого конца города. Был восторг от такого расширения возможностей! Сочетание машинной вязки, ручной на спицах и крючком давало такой простор фантазии!
Но и снова я никак не связывала это с творчеством. И снова так же грустно смотрю на современные авторские работы. Как на проехавший мимо меня поезд, на который я так и не решилась вскочить.
На этом месте возникает законный вопрос: "Но тогда можно было бы сделать превосходный бизнес на заказах!". И да, и нет. Да - если смотреть с общей точки зрения, нет - с личной. Потому что все знакомые про мои возможности знали, заказы предлагались, и пару-тройку из них я все же выполнила. Но насколько легко текла работа (и по придумыванию и по реализации), если я творила для себя, настолько тяжко давались "внешние" заказы". С одной стороны, включался некий внутренний контролер качества изготовления, - то, что на изнанке "проходило" для себя, могло вызвать непонимание и недовольство заказчика. А скрупулезностью и тщательностью я обычно не отличалась. С другой, при работе для себя можно было вывернуться из любой ситуации: не хватает пряжи - сделаем вставочку из другой, нет подходящих пуговиц - возьмем другие или вообще пришьем разные. То есть никто не вмешивался в процесс, а судили по результату (чаще всего - восторгались!). Но заказчик, который по общепринятому мнению, всегда прав, поскольку деньги платит, он ведь и "музыку заказывает", а отстаивать свое авторское видение я не умела. И вообще не применяла к себе таких слов как "автор" и "творчество". Быт, жизнь и немножко интереса! К тому же материальные проблемы семьи решать приходилось доступными способами, востребованной в то время была профессия бухгалтера.
Эпизод третий. Фотография. Второе рождение.
Да, это был период, посвященный бухгалтерскому учету, затем акцент (а вслед за ним и сама работа) сместился в сторону специализированных компьютерных программ. Вроде бы жизнь сносила все дальше и дальше от творчества, во всяком случае, от прикладного.
Единственное, что шло в параллель с основной работой в это время - это фотография. Фотоаппарат я освоила еще на последних курсах института, причем все было серьезно - сама не только снимала, но еще и проявляла пленку, и печатала фотографии. Курсы не проходила - немного теории плюс пара-тройка запоротых пленок.
Сама не ведая о том, я пользовалась профессиональным способом съемки, то есть никогда (даже во времена далекие от "цифры") не жалела пленки и отснятых кадров. Для альбомов потом выбирались лучшие. Так что, композиционные навыки нарабатывались излюбленным "методом научного тыка", который для меня является основным. Позже, когда видела интервью и репортажи с фотопрофессионалами, с удивлением увидела, что и они работают так же, отсматривая буквально метры отснятой пленки и сотни фотографий. "Надо же." снова подумала я.
Работая в компьютерной фирме, я получила огромное поле для фотопрактики. В те годы, когда мне посчастливилось туда попасть, фирма была в процессе расширения и расцвета. Мы часто собирались на какие-то вечеринки прямо в офисе, выезжали в дома отдыха, на партнерские семинары головной фирмы. И везде я была со своим неизменным фотоаппаратом. Не всегда дороге коллеги благосклонно воспринимали блицы от "папарацци" (как меня прозвали), но зато после с азартом разбирали результаты фотосъемки.
Однажды мы поехали в Питер на белые ночи, за три дня я отсняла десять пленок - получился изумительный фотоальбом несмотря на то, что это была "мыльница", хотя и очень качественная. Потом была поездка в Турцию на партнерский семинар, неделя и тоже десяток пленок отснято. Потом меня пригласили в качестве преподавателя на корпоративный семинар в Египте, и там "ушла" та же норма.
Собственно, именно с этих фотографий я и отсчитываю начало осознания творческой жилки в себе. Но нащупала я ее не сама. Увы.
. Тогда я училась в ВШК. Шли семинары Николая Алексеевича Чаура. Предмет - соционика. Не могу сказать, что я "прилипла" к этому предмету. И потому, что с преподавателем ощущался некоторый диссонанс, и потому, что, проработав на собственной персоне несколько соционических тестов, я "обломала себе зубы", потому то не смогла вычислить свой тип, несмотря на то, что очень хотелось. Меня было понемногу или помногу как минимум в трех-четырех типах. Даже интроверсия - экстраверсия диагностировались в какой-то гремучей смеси. В общем, это был тот самый случай, когда предмет воспринимался как очень интересная информация, знание - и только, не сильно зацепившее "за душу". Так бывает.
Однажды я принесла несколько своих альбомов с видами Турции, Египта, "белых ночей" Питера и видов Петергофа, чтобы показать коллеге по группе. Толстенные альбомы лежали на столе, - я просто не успела их убрать после окончания перемены.
Николай Алексеевич дал нам задание, мы уткнули глаза в бумагу, а он, проходя рядом с нашим столом, взял один из альбомов и начал его листать. "Какие замечательные снимки!", сказал он. "Сразу видно - творческий человек снимал!".
Честное слово, я не знаю, какая бы у меня была реакция, если бы над моей головой пролетела с разудалым свистом или апокалиптическим грохотом инопланетная "тарелка", но от тех слов я испытала шок. Наверное, это смешно - с чего бы? Ах, нервическая барышня! Но в горле застрял какой-то комок.
Николай Алексеевич спросил: "Это кто снимал?"
Я подняла глаза, но ничего не сказала. Он понял и сказал: "А-а-а! Тогда понятно!".
Шок продолжался. "Понятно" - что?
.Сколько себя помню, для меня процесс фотографирования был совершенно естественным, я не считала, что делаю что-то особенное. Пожалуй, только один раз я получила повод для экстремального сравнения. Мы с коллегами были в поездке, и я попросила одну из них снять и меня (с кем-то) в гостиничном номере. Ведь довольно обидно быть классическим "сапожником без сапог", снимать всех и вся, но практически не иметь собственных снимков.
В общем, подруга отсняла несколько кадров, но при проявке и печати оказалось, что в центре композиции (занимая около 80% снимка) зияет протертое головами постояльцев лысое пятно на обоях гостиничного номера, и лишь в нижней части снимка маячили две неопознаваемые макушки.
Помню, это был тот самый случай, когда я просто кипела возмущением, клокотала, как проснувшийся Везувий: "Как можно так снимать!", взывала я к совести подруги!..
И тут вот это: "А-а-а! Тогда понятно!". В сочетании с произнесенными перед этим словами, получался какой-то ребус. Простите, вы, получается, сказали, что я. творческий человек? Я это подумала, я не сказала. Сказала я другое: "Да, но я как раз и пришла сюда учиться творчеству!". (И это было истинно так! Я шла на специальность "Креативный директор" не потому, что это "директор", а потому что "креативный". Бог знает, почему я за этим пришла именно сюда, но ведь нет же в жизни случайностей!)
"Ха!", - вырвалось в ответ у преподавателя. Точнее, он просто ТАК хмыкнул, с такой интонацией, которую буквами алфавита не передашь. Ни слова, но сказано многое! Так и слышалось за этим: "Ты!? Учиться творчеству?!"
Какое бы банальное сравнение ни придумать этому эпизоду - типа встречи с шаровой молнией или что-то в этом духе, мое индивидуальное восприятие передать трудно. Может быть, отчасти, это шок Гадкого утенка, которого приняли в стаю прекрасные птицы? Хотя я и до сих пор ношу на себе его перья, боясь заглянуть в гладь воды, кроме как через сильно прищуренные веки...
Но на свои фотографии с тех пор я смотрю с любовью. И благодарна Николаю Алексеевичу за это "кесарево сечение".
Эпизод четвертый. Кисти, краски и кое-что еще.
Приблизительно в это время, даже, если точнее, то за год-полтора до этого события, со мной стало происходить нечто странное. Я не могла спокойно пройти мимо палаток или магазинов, в которых лежали цветные карандаши, кисти, краски. Если были деньги - я их покупала, как атрибут чего-то священного, очень для меня важного. Но совершенно не решалась что-то сделать с их помощью. Потому что - не умею я рисовать. Рисовать как надо. Потому что не училась. А учиться было некогда. Ну, в общем, тупик.
Единственное, что помню из школьного детства, это как я однажды нарисовала в полупрофиль свою соседку по классу, Тамару - она сидела передо мной. В принципе - ничего особенного - затылок с уложенной косой, профиль лица. Карандашом в маленьком блокноте. Но все сказали, что похоже точь-в-точь. Я даже не помню своих эмоций по этому поводу. Хотела ли я учиться рисованию? Не помню. Из всего детства помню лишь одно, что стратегию и тактику моего обучения и занятий жестко и властно регулировали родители по своему представлению о наиболее правильном для меня жизненном пути. А я тогда уже ничему не сопротивлялась.
Поэтому возникшая непреодолимая тяга к материалам для рисования была какой-то совершенно спонтанной, но настолько сильной, что сопротивляться ей было очень трудно. И вот как-то раз под руку попалась деревянная шкатулка. Несколько лет назад мы с подругой ходили на курсы резьбы по дереву "Татьянка" для начинающих. На досках худо-бедно поработали, тогда и шкатулочка была куплена, а дела от "Татьянки" отвлекли. В общем, попалась эта шкатулочка под руку, захотелось ее раскрасить, в тот момент у дочки день рождения намечался, так в подарок бы и подошло.
В общем, получилась шкатулочка с анютиными глазками по черному фону. http://foto.mail.ru/mail/vvd_vera/acril-derevo/198.html Фотографической точностью цветы не отличались, скорее, это была фантазия на их тему. Но, что называется, "Остапа понесло". Начались поездки на Измайловский вернисаж за заготовками деревянными. Вечерами сидела и красила шкатулки, ловя себя на том, что испытываю необыкновенное ощущение тихого счастья, даже просто раскрашивая фон, просто работая с цветом. Наверное, так чувствовал бы себя ребенок, которого добрые родители оставили в большой комнате с белыми стенами, краской и кистями, а сами ушли, дав чаду полную свободу! Тогда я в полной мере осознала великую силу арт-терапии, в любом проявлении. Потому что вслед за деревяшками очень захотелось попробовать глину. Очевидно было, что обжигать ее мне совершенно негде, но я решил проэкспериментировать, лепила всякие фантазийные штучки, типа подставок под чайные свечи, высушивала - если не было мелких деталей, получалось вполне приемлемо! Потом пришла идея подставок под палочки благовоний в виде розы - и декоративно, и полезно! Тоже сделала несколько штук. Все, по обыкновению, раздаривала. И было очень приятно видеть удивленные глаза друзей!
http://foto.mail.ru/mail/vvd_vera/acril-derevo/
А рисование цветов на шкатулках. Да, конечно, они неправильные, не по канонам изображенные (хотя - по каким именно канонам?). Но как же этот процесс отвлекал от суеты, от негатива, от логики, которая преобладала в тогдашней работе. Опять же в результате рождались подарки для друзей не поточные, не с конвейера, да плюс сделанные с огромной любовью и с высоким настроением.
Потом опять был многомесячный перерыв. Но и в его течение опять покупались какие-то материалы (такая была своеобразная шоппинг-терапия). Понемногу позволила себе рисовать и акварельными карандашами, и пастелью. Среди книг-самоучтелей по рисунку очень понравилась одна, по акварели. Попробовала, получилось, понравилось.
http://foto.mail.ru/mail/vvd_vera/aquarelle/
http://foto.mail.ru/mail/vvd_vera/pastelle/
Совсем недавно почему-то захотелось попробовать в качестве основы стекло. Тренировалась на пустых банках. Эффект получился очень вдохновляющий. А эффект от подарков друзьям - еще более вдохновляющий, им это было в диковинку, а мне - приятно. Использованные и уже пустые банки из-под кофе и из-под фруктовых консервов, которым была бы прямая дорога на свалку и втеклобой, стали превращаться в необычные вазы. А если еще добавить пластику!!!
http://foto.mail.ru/mail/vvd_vera/fantasy-glass/
http://foto.mail.ru/mail/vvd_vera/steklo-banki/
В общем, на данный момент я могу поставить себе такой диагноз - обострение хронической творческой недостаточности с осложнениями в разных видах искусства. Хочется попробовать все-все-все! Вкапываться в глубину, остановиться на чем-то одном и совершенствоваться. Для чего? Для того чтобы показать себя большим мастером? Уже не успею, в каждой из областей столько мастеров! Соревноваться? Сколько понадобится на это лет, а вокруг еще столько интересного! То есть я вдруг уловила для себя важность не столько результата, сколько процесса. Вот когда в полной мере всплыли слова Игоря Павловича Обросова: "Для тебя самой!".
Сейчас я просто разрешаю себе пробовать все, что хочется. В воздухе витает огромное количество идей - только лови! Есть много замечательных изданий и журналов, которые делятся идеями, а они, в свою очередь, рождают новые идеи из различных комбинаций прежних (именно так родились мои вазы с пластикой и витражными красками!). Материалов для творчества - немыслимое, богатое изобилие! А главное - после массового многолетнего гипноза поточными, конвейерными изделиями, снова в цене ручная работа, эксклюзив, энергетика творца, обаяние, может быть, в чем-то несовершенного изделия, но выполненного в состоянии полета души! А по сути своей это все ностальгия по детству, по совершенно несерьезному детству, с его фантазиями, волшебством творения собственных миров!
Недавно я рискнула показать несколько своих рисунков двум подругам. http://foto.mail.ru/mail/vvd_vera/art-med/ Я, по обыкновению, считала свои картинки ничего не значащими, хотя и грустила от того, что они лежат в папке, не видя света и людей. Что меня подтолкнуло в тот день взять с собой эту папку на встречу - не знаю. И неожиданно для себя я увидела в глазах подруг блеск, интерес. Я робко предложила им выбрать, что понравилось. И сейчас мою душу греет мысль, что около полутора десятков моих рисунков и художественных фотографий пришлись по душе другим людям, радуют их глаза! И случилось это за два года до моего пятидесятилетнего рубежа. Поздно? Своевременно? Кто знает?!
Вот таким извилистым и тернистым путем я пришла к верованию, что любой человек - изначально творческая личность. И это то личное открытие, то сокровище, которое не хочется, не можется удержать для себя, этим хочется делиться и делиться, чтобы каждый, каждый понял - возможно все! Возможно творить даже крохотную вселенную, выраженную в любом рисунке, предмете, украшенном по-своему и необычно, в любом процессе, в который вложена любовь.
При этом исчезает вечная борьба привратников у калитки в волшебный сад! Если я ХОЧУ, то я МОГУ! Не мочь, не уметь возможно только в одном единственном случае, если не хочется!
Вот и решение вечной формулы. Просто разрешите себе хотеть творить!!!
Для тех, кто раньше не видел мои работы в фотоальбомах - еще несколько ссылок:
http://foto.mail.ru/mail/vvd_vera/glass-vitrage/
http://foto.mail.ru/mail/vvd_vera/felting-1/

еще раз про любовь

храни меня, прошедшая любовь,
во благо обрати мой горький опыт,
от нежности, которой топят,
и обращают в нищих и рабов.
храни меня всей памятью моей!
не дай застыть с протянутой рукою.
скажи, неужто, испытав такое,
мы все же не становимся мудрей??
храни от веры страстной и слепой,
в то, что случайность обернется вечным..
..а встречный остается только встречным-
не встреченным. собой, а не судьбой.
храни меня, прошедшая любовь,
храни!- как заклинанье повтрояю.
пусть снова как тебя все потеряю,
но не успеет стать всесильной боль.
храни до той, что может в миг любой,
произойти,- последней- первой встречи.
до тех небес, что не согнут мне плечи,
храни меня, прошедшая любовь.
до музыки свободной, как прибой,
без томной канители патефонной,
до той руки, надежной, путеводной,
храни меня, прошедшая любовь.
до той тропы, оставленной тобой,
где безысходно прозябала я лишь,
где мне себя живой любовью явишь,
храни меня, прошедшая любовь!..

друзья - это... хД

Друзья - это когда ты падаешь (запинаешься,подскальзываешься,ударяешься
об косяк и т.п),а сзади тебя в один голос
орут-"Лоооошшшшааарррааа!!!ахахахах",а потом,сквозь смех
спрашивают-"Все в порядке?"ты-"задницу
больно...((",они-"лоооошшаааррааа!!!ахахахх";
Друзья - это люди,с
которыми среди ночи на даче идешь в туалет,потому что темно и одному
идти страшно,и,когда ты заходишь в эту чудо-кабинку,они,ожидая тебя
около неё орут-"Чтоб ты провалился, засранец!"
Друзья - это те люди,которые дрыхнут у тебя дома,пока ты убираешь весь срач,оставленный ими после веселого вечера;
Друзья - это люди,которые не любят людей,которых не любишь ты,пускай они даже ни разу их и не видели;
Друзья - это люди,которые ненавидят твоего бывшего,больше чем ты;
Друзья - это люди,которых ты шлешь на х*й не меньше 5ти раз в день;
Друзья - это люди,которых ты ненавидишь по меньшей мере раз в день;
Друг - это тот человек,который ищет в тебе косяки;
Друзья
- это те люди,которые регулярно высиживают с тобой огромные очереди на
прием к врачу,и после каждого раза говорят-"пошел в жопу,я с тобой в
эту гребаную больницу больше не пойду!!!";
Друзья - это люди,которые прежде чем придти к тебе в гости,задают вопрос-"А че похавать есть?";
Друзья - это люди,которые всю жизнь будут напоминать тебе о твоих косяках и угорать над ними;
Друзья - это те люди,которые частенько "нежно" пинают тебя под зад;
Друзья - это те люди,с которыми и молчать есть о чем;
Друзья - это те люди,которых ты хоть раз в жизни считал врагами;
Друзья - это люди,с которыми у тебя на компе (в плеере,в телефоне) одинаковая музыка;
Друзья-это люди,пароли которых ты знаешь наизусть;
Друзья
- это люди,с которыми разговаривая по телефону минут 30, последние
минут 5 вы оба тупо молчите в трубку,потому что идет какой-нибудь фильм;

Текучие кубы

Владимир Поляков. Книги русского кубофутуризма. Издание второе. М.: Гилея, 2007
Уже первое издание работы Владимира Полякова явилось подлинным событием. Множество фотографий, опубликованных впервые, сама концепция исследования, подробно, и в тоже время предельно сжато, без малейшего увлечения излишними подробностями, повествующего об истории футуристической книги в России, сделала его одним из самых привлекательных и для истово увлеченных, и для просто интересующихся. Книга давно уже стала библиографической редкостью, что в немалой степени подготовило необходимость издания повторного.
Гриф "исправленное и дополненное" подготовляет вопрос: что именно исправлено и дополнено? Ответим: немногое, но важное. Некоторому изменению подвергся "основной массив" текста, прояснены досадные неточности, вкравшиеся в первую редакцию книги. Неточности эти в основном были связаны с иллюстрациями, и ничего удивительного в этом нет. Многие фотографии, повторимся, публиковались впервые, и с "установлением личности" изображенных на них возникали известные сложности. В новом издании эти ошибки исправлены, изменено и само иллюстративное сопровождение. Многое добавлено, а кое-что и. отсутствует. В частности, одна из несомненных "изюминок" - фотография Велимира Хлебникова с черепом в руках. Впрочем, уже после первой публикации фотография стала весьма популярной и перекочевала в хлебниковское Собрание сочинений, например.
Самое важное - исправлено и дополнено "Приложение", которое теперь претендует на известную самостоятельность. Это наиболее полный каталог футуристических изданий 1909-1916 гг. с их подробным описанием, начиная от всем известных "Садка Судей" и "Пощечины общественному вкусу" и заканчивая, например, чуть менее "популярными" брошюрами приват-доцента Кульбина, посвященными "освобожденной музыке", или же книгой одного из "ларионовцев" А. Шевченко, посвященной нео-примитивизму.
Несмотря на обозначенную "сжатость" повествования (основной материал занимает чуть более половины книги, далее идет столь важное "Приложение"), книга посвящена не только издательской деятельности "будетлян". Рассказать о футуристической книге без рассказа о движении в целом, наверное, и вовсе невозможно. В исследовании можно выделить три основных ветви: преемственный характер русского футуризма по отношению к "заграничным" (в основном итальянским) веяниям, его самобытность, собственно "книга".
Кубофутуризм - имя достаточно дикое и достаточно ласкающее. Поляков подчеркивает, что для него этот термин фактически равен сочетанию "русский футуризм" и в той же мере условен.
"Столь прихотливый термин имел в России собственное значение, не всегда совпадающее с тем, какое имели оба составляющих его понятия в европейской культуре. Дело в том, что возникнув на несколько лет позже европейского, русский авангард практически не знал границ, отделявших одно понятие от другого. Импульсы, полученные от французского кубизма, легко соединялись в нем с влиянием немецкого экспрессионизма и итальянского футуризма. понятие "кубофутуризм" как нельзя лучше подчеркивало полистилистический и синтетический характер русского авангардного искусства 1910-х годов."
"Жидкое состоянье языка", открытое Хлебниковым, перекликалось с особенным состоянием футуризма в России, его "текучестью" и многоликостью, о которых книга в одередной раз заставляет думать. Чтобы убедиться в этой "текучести", достаточно перечислить именования движений, бытовавших внутри русского авангарда того времени. Это и будетляне, и будущники, гилейцы, всёки, лучисты-ларионовцы и проч. Живо откликаясь на все свежее и будоражащее в западном искусстве, русский футуризм упорно отстаивал свою независимость и мессианский характер. Хлебников писал:
".футуризм Маринетти, вопреки его утверждениям, оказывается не религией будущего, а романтической идеализацией современности, вернее, даже злободневности. апологией сегодня."
А совсем юный Зданевич заявлял:
"Никакой исторической перспективы не существует, не существует перспективы пространства. Есть лишь системы, творимые человеком. Борьба против прошлого нелепа, ибо прошлого нет. Стремление к будущему нелепо, ибо будущего нет - будущее можно сделать прошлым и наоборот."
Вся эта пророческая, орфическая вдохновенность, попытки выхода во вневременность, имели, куда большее отношение к раскрытию потенциала отдельных личностей, нежели определенных формаций. Бенедикт Лившиц не случайно настаивал именно на термине "будетляне", говория о "незаконченном миросозерцании", отсутствии "канона" - в противоположность "маринеттизму". Нарочитая полистилистичность и анархическая бессистемность, несомненно, явились для "русского извода" спасением. Как знать, не они ли позволили ему на долгие времена притвориться "юношеским увлечением" Маяковского, чтобы в полной мере раскрыться сегодня?
Отрицать разрушительную силу нового видения и способа действия, конечно, бессмысленно. Сила эта была практически реализована в Италии, что и поныне заставляет нас размышлять о трагичности и неизбежности искусства. Русский футуризм, в большей степени тяготевший к своего рода "симультанному хаосу" (отсюда и подчеркнутое внимание к книге - не только как очень русскому артефакту, но и явлению в условиях того времени, пожалуй, наиболее располагающему к симультанности), стихийно предощущал революцию и готовил ее только в известных "скифских" пределах. То, для чего расчищали место, так и не наступило, наступило другое, остановившее авангард на полном ходу. Реакция Хлебникова и Малевича на последствия революции общеизвестна, общеизвестна также судьба иных художников, для которых в новом обществе места не нашлось. Тем не менее, призывы тех, кто столь остро чувствовал все вывихи века, никогда уже не будут восприниматься как простое ребячество. Варварский взгляд слишком часто бывает верным, что не умаляет и не отменяет его последствий.

Пить маленькими глотками остывший кофе...Не смотреть на время, отключить телефон,

Утро нового зимнего дня. Просыпаюсь от терпкого запаха кофе, смотрю в окно на небо, и понимаю: у меня нет поводов для счастья.
Каждый новый день дарит мне мир: небо, солнце, улыбку прохожего, веселый смех моих мальчишек, дарит жизнь, во всех ее проявлениях. Я могу бесконечно смотреть в окно, на так внезапно побелевшие деревья. Пить маленькими глотками остывший кофе...Не смотреть на время, отключить телефон, распахнуть окно в комнате, включить музыку... и взглянуть в зеркало. Но... каждый день приносит нам шанс. Шанс жить. Шанс любить и верить. Шанс понять и принять. Улыбаться, когда для этого нет повода, позвонить давно забытой подруге, поехать на выходные к маме, приютить щенка, одеть очень красивое и смелое платье, купить дорогие духи, о которых так давно мечтала, поехать в другой город, купить себе цветы, любоваться своим отражением в случайных витринах, достать из ящика туфли на высоких каблуках, купить коробку любимых конфет и съесть по дороге...влюбиться! Можно не включать телевизор, не читать газет, не оправдываться и не говорить =никогда=. Уехать за город и идти по сугробам до ближайшей поляны. Бродить и смотреть на вечерний город, сидя на крыше дома. Снять номер в отеле и заказать шампанского с ананасами. Пойти с ночевкой в лес. Гулять пешком по городу, устать, сесть на лавочку и есть мороженое в МОРОЗ. Позвонить человеку, с которым связывает так много приятных моментов, и чей номер с давних пор остался в телефонной книге, и сказать: МНЕ ТЕБЯ ТАК НЕ ХВАТАЛО. Не ждать вечного завтра и не говорить несбыточное =возможно=. Не мечтать о том, что другие воплощают в реальность. Жить, а не готовится к этому всю жизнь...и не искать поводов для счастья, когда наступает новый день... Мы не начинаем новую жизнь с утра, с понедельника и с Нового Года, или Старого Нового Года, не важно...Новая жизнь это жизнь, в которой мы не боимся своих желаний и не забываем о мечтах, пряча их далеко-далеко. И не нужно ждать несуществующего =однажды=...